Знакомый и привычный с детства лес теперь, спустя столько лет, казался сказочным, нереальным, неправильным... Привыкший к другим экосистемам, другим цветам, другим мирам, Иридий болезненно щурил глаза от ярких сочетаний цветов в родном алаканском лесу. Малиновая трава с синими лужицами ароматного газа, темно-синие стволы деревьев с фиолетовой листвой, увитые толстыми золотистыми лианами с тяжелыми, пушистыми цветами - все это казалось теперь уже таким неестественным, что глаз уставал от сильных контрастов и искал привычной зеленой или голубой растительности. Но днем Алаканн пестрел оттенками красно-сиреневого и сине-фиолетового с яркими каплями золота. Зеленый цвет во флоре и фауне Алаканна всегда считался признаком опасности.
Иридий Нох'тара вынужденно остановился и потер слезящиеся глаза, надеясь только, что ночь на лес опустится до того, как он окончательно ослепнет от этой пестрой растительности. Ночью Алаканн совершенно невероятно меняется, и фиолетово-красные леса превращаются в сине-белые, светящиеся, фантастические... Ночью в густых лесах его родной планеты подчас светлее, чем днем - и не в пример уютнее.
читать дальшеАлаканец прислонился к могучему стволу одного из дхакуто и снова потер глаза. Местных животных он не боялся и мог беспрепятственно идти дальше, куда его вел долг. Сейчас, после его возвращения в родной мир, никто не мог сказать - имеет ли он право после всего принятого им позора руководить Кланом. Никто из его сородичей. Но в дебрях лесов живет испокон веков вторая ветвь алаканской расы - те, кто в незапамятные времена отказался от благ цивилизации во служение Матери. Их ритуалы, настои и зелья привили Тем, Кто Ожидает, феноменальные способности к ясновидению, но вместе с тем - зафиксировали их развитие, и к'хао-мэ сохранили все древнейшие традиции и сам изначальный облик алаканской расы. Лишь однажды Иридий, в самом детстве, видел представителя к'хао-мэ. Мудрый Т'хакик сказал ему тогда, что его путь - следовать зову звезд, и кот оказался прав. А теперь, без малого семьдесят лет спустя, сердце предательски ударялось о ребра два раза вместо одного, когда князь, преданный и обреченный на смерть родным братом, думал о том, что теперь скажет ему старый мудрый народ к'хао-мэ. И узнают ли они в нем Сэйме - того, кого они так долго ждали?..
...К вечеру он, наконец, добрался до деревни к'хао-мэ. На лес уже опустились сумерки, он чернел, темнел, гудел голосами просыпающегося мира, а в груди Иридия постепенно росло и крепло неприятное ощущение, что его здесь мало того, что не ждут, но и не будут рады видеть...
Сэйме остановился в центре деревни, как того предписывали традиции к'хао-мэ, и стал смиренно ждать, но встречать его не выходили. Только через полчаса, когда окончательно стемнело, и лесные растения начали отзываться на темноту собственным светом, в деревне началось движение. На озаренную бело-синим светом площадь вышел сам Верховный Жрец Т'хакик, но его кошачья морда, вопреки всем надеждам Иридия, не отличалась доброжелательностью. Светящийся в ответ лесу кот спустился по спиральной лестнице и приблизился к замершему алаканцу. Несколько секунд светящиеся глаза Жреца изучали Нох'тару, и наконец, он произнес на древней речи:
-Итак, ты пришел. Ты пришел, чтобы я позволил тебе два поступка. Так?
-Да, Т'хакик, именно так, - отвечал Иридий.
-Ты пришел получить разрешение на Княжение и на брак. - Кот задумчиво облизнул нос. - Как думаешь, можешь ли ты, после позора рабства, после семи декад вне родного Мира, после соединения своей судьбы с иномирянкой, после того, как сам почти стал иномирянином - можешь ли ты управлять Кланом?
Это было именно то, чего более всего не хотел слышать Нох'тара. Три года рабства поставили на его жизнь несмываемое пятно, а свои чувства к тайтерианке Южени де Марсдерн он не имел силы побороть, поскольку нежная и кроткая взаимность женщины рушила все стены, что он так тщательно возводил между собой и ею. Тем временем Т'хакик продолжал:
-Ты сам уже почти не алаканец больше. Как можешь ты вести Клан?
-По твоему вопросу я вижу, что ты уже знаешь на него ответ, и он не в мою пользу, - холодно произнес Иридий.
-Именно так.
-И что мне делать?
-Убирайся, - резко зашипел Т'хакик и выставил в сторону Иридия свой посох, в умелых руках представляющий собой грозное оружие. - Улетай от Матери, которую ты предал! Ты не сын Алаканна! Иномирянин! Вон! Вон! ВОН!
...
Иридий резко сел на койке и бешеным взглядом зашарил по окружению - но вокруг были лишь привычные, чуть светящиеся переборки его "Она-хи-Казе". Всего лишь сон. Но голос Жреца - реальный до дрожи - отдавался в голове и повторял каждый раз все громче и громче "Ты не сын Алаканна! Иномирянин! Вон!" Казалось бы, такой сон следовало забыть и похоронить, но к своему ужасу Иридий понимал, что в словах Жреца все же есть истина. И, наверное, именно из-за этой истины Сэйме уже год тянул с возвращением в родной мир.
Мир, которому он, скорее всего, уже не сможет принадлежать.