[PandorasChest]

ВЕТЕР-ПУТЬ
Говаривают, будто ветер-путь – суть основа перемен, но чтобы на них решиться, нужна и сила, и мудрость, и хитрость.
И – цель.
1. Алое небо

Что может быть хуже, чем будильник? Только тот будильник, который заставляет вынырнуть из сладкого, теплого сна, выбраться из-под пушистого, уютного одеяла и дойти по темной, холодной комнате до окна, где верещит это назойливое устройство. А ведь снилось что-то ускользающе приятное, нежное и обволакивающее, как шелк… А еще там был Он. Кто? Хотелось бы знать, но девушка, зябко ежащаяся у окна, четко понимала только то, что это был Он. Тот единственный, кого она никогда не знала. Он был высок, строен, у него был красивый, низкий голос и фантастические теплые глаза цвета горького шоколада, которые заставляли забыть обо всем…
Где же найти тебя?..
Сонное сознание отчаянно цеплялось за образ, но, чем дольше звенела мелодия мобильного телефона, тем дальше он ускользал. И вот лежит в руках безмолвный смартфон, сделавший свое черно-благородное дело, а столь желанный образ незнакомца уже растворился в туманной дымке Морфея.
-До следующей ночи, - грустно попрощалась с незнакомцем из мечтаний девушка, баюкая замолчавший телефон в теплых ладонях, чтобы потом приняться растирать замерзшие после теплой кровати плечи. Теперь вспомнить лицо мужчины из сна не представлялось возможным. Девушка печально, тяжело вздохнула и снова обежала взглядом по-прежнему холодную, темную и неуютную комнате. На одеяле еще спала большая, пушистая, белая кошка, и чувство легкой зависти немедленно вытеснило печаль. – Везет тебе, зараза белая!
«Зараза белая» лениво приоткрыла один глаз, зевнула и спрятала мордочку под пушистый хвост.
Как страшно хотелось вот прямо сейчас лечь обратно, свернуться вокруг этого теплого комочка шерсти таким же калачиком, накрыть нос лапкой, укутаться в теплое одеяло – чтобы никуда не ходить, никого не видеть, чтобы никто не звонил, не говорил и не трогал! И вернуться в тот сон – к Нему. Тем более что за окном зябким болотом застыл ноябрь. Холодный, сырой, липкий. Почти осязаемо-мокрый осенне-зимний воздух старательно просачивался даже через пластик оконных пакетов и забирался под одежду, портя настроение и расшатывая крохи какого-либо желания действвать табунами проносящихся по спине мурашек. Целая их стайка уверенно обосновалась у нее на загривке, из-за чего девушка нахохлилась, напоминая уже не кошку, а недовольного всем на свете воробья. В воздухе за окном висела влага, грозящая замерзнуть ледяным панцирем на деревьях и асфальте, и превратить дорогу от дома до метро в настоящую борьбу за выживание. В такую погоду, пожалуй, даже собаку не выпустишь на улицу. Но она – не собака. Она – ювелир. И точно так же, как ювелиру нужны инструменты и камни, так и ювелирной мастерской необходимо наличие мастера на рабочем месте.
Поэтому пришлось встряхнуться – в том числе, стряхнуть кошку с одеяла. Чтобы зависть перестала мучить. Обиженное животное недовольно зыркнуло на хозяйку и спряталось куда-то в шкаф в район полотенец.
Зарядка относительно взбодрила, а горячий душ и клубы ароматного пара и вовсе сделали утро гораздо более дружелюбным, тем более, что все попытки холодного ветра вновь превратить разогретую душем блаженную кошку в нахохленного воробья пресекались пушистым свитером. Утопая в мягкой, пушистой шерсти, стоя у окна и глядя на небо, ничем не загороженное для шестнадцатого этажа, девушка грела руки о чашку и наблюдала за светлеющим небом: на востоке вместо позолоты разливалась подобно свежей крови яркая алая полоса.
«Будет сильный ветер…» - подумалось ей. Рука покрутила самодельный амулет. В тонком кольце, разделенном знаком вечного коловращения, стояли четыре руны на деревянной основе, и среди них, равных, значился Ветер. А с Ветром соседствовала Мудрость, их вместе связывала Веда, и вместе они приносили в жизнь Смысл. Они всегда связаны – так верили предки. Так верила и она.
Ветер – вестник перемен.
-Прости, друг, но мне нечего менять, - произнесла ювелир, отворачиваясь от окна и торопливо собираясь. За ней уже закрылась дверь квартиры, когда по небу кровавым росчерком разлилось алое пятно.
Небеса сегодня явно были уверены, что знамения не стоит игнорировать.

2. Штиль

Штиль – это не просто природное явление, это состояние души. Штиль в работе, в личной жизни – во всем. Это застой. Ни движения, ни звука, ни шороха – обычная череда из черных и грязно-серых полос, и каждый день – все одно и то же. Одна и та же давка в метро, где люди больше похожи на отупелое от жары и духоты медленно ползущее стадо. Все одинаковые, как по шаблону, идут, заткнув уши наушниками, вперив взгляды в экраны мониторов своих телефонов, планшетов и электронных книг – и ничего не замечают вокруг. Наверное, даже если упадет бомба - никто не обратит внимания. После метро – поиски маршрутки или автобуса – и там точно то же самое. Одна и та же очередь, в которой обязательно найдутся два дурака, чтобы ударить локтем и наступить на ногу, - и бабушка, чтобы ворчать о нравах молодежи. У ювелира подчас создавалось стойкое убеждение, что этими бабушками правит некий единый разум, потому что у них вечно одно и то же, даже речевка всегда одинаковая на все случаи жизни. Иногда даже казалось, что они специально встают как можно раньше, чтобы попасть в утреннюю давку – поиздеваться над людьми своими костылями и злобным шамканьем беззубых челюстей. Но вот миновала давка, автобус укатил дальше коптить атмосферу перенаселенного города, а в небольшой частной ювелирной мастерской, занимающейся драгоценными металлами, камнями и бижутерией по частным заказам, как всегда, коллеги заводят одни и те же разговоры на одни и те же темы.
Это и есть штиль.
-Тиффани! – радостно машет ей из-за горы эскизов вечно жизнерадостная до неприличия Светка. Светлана – молодая сотрудница, последняя из пришедших в мастерскую, и в ней еще горит определенный энтузиазм, и до сих пор не перегорела творческая и инициативная жилка. У нее всегда было море идей, но редкие из них можно воплотить в жизнь. И еще меньшее количество экземпляров осмелилась бы одеть на себя даже самая эксцентричная российская женщина, включая барышень из шоу-бизнеса. Света – анимешница в свои тридцать с лишним, и анимешница закостенелая, что, разумеется, изрядным образом отображается на ее эскизах. К счастью, хозяйка ювелирной мастерской – дама, конечно, несколько эксцентричная, но все же понимающая, что за странности творятся порой с ее дизайнером, и пошла на занятный компромисс. В итоге Света работала в мастерской уже более года, но не все ее эскизы передавались на реализацию. Часть из них отбиралась самой хозяйкой в отдельные альбомы и предоставлялась на просмотр для отдельных клиентов. И, действительно – находились иногда оригиналы, которые заказывали по приподнятым ценам что-нибудь из этой выборки. В итоге, и овцы оставались целы, и волки сыты: мастерская заполучила эксклюзивную линию крайне оригинальных украшений, а Света Терентьева, упорно именующая себя зачем-то Субару (за что получила прозвище Ниппон-Ауто), так и продолжала в свое удовольствие плодить немыслимые эскизы.
-Привет, Тиль, видела новости? – солидно кивает из-за верстака Ингвар. Для него «Ингвар», в отличие от «Субару» Терентьевой, не было прозвищем. Ингвар Ульфсен работает с металлом, слушает металл и смотрит металл. Этот сорокалетний суроволикий мужчина, настоящий северянин, швед по происхождению, похожий в чем-то на могучего Тора, оставляет за углом свой чоппер от Harley Davidson, ставит в шкаф косуху и превращается из обычного байкера в кузнеца, из-под инструментов которого выходят фантастические изделия художественной ковки. Он, вместе с тем, всегда в курсе последних новинок киноиндустрии, и он почему-то твердо уверен, что эти новинки интересны всем вокруг и, в первую очередь, - Тиль. О каких-либо других новостях Ингвар никогда не говорил, никогда их не смотрел и крайне не любил. «Лучше пересмотреть десяток фильмов ужасов, чем один выпуск новостей», как он любил повторять при любой попытке заикнуться о чем-либо, кроме кино, что может идти «по ящику».
-Нет, не видела. – Еще один стандартный ответ в копилку - один и тот же изо дня в день. Тиль не любила кино. Слишком искусственно. Ненатурально.
-А по твоей части, кстати, - неожиданно начал развивать тему кузнец. – Помнишь фильм «Дорога единорога» Стива Хоупса?
-Нет, - ответила ювелир, вешая пуховик в шкаф над косухой Ингвара – как обычно. – Кажется, я его и не видела.
-Плохо! Его режиссура будет. – Северянин на секунду задумался. – А «Беглый монах» с Ричардом Стронгхолдом в главной роли?
-Нет.
-Я не понял, - все же оторвался от своей заготовки кузнец и посмотрел на садяющуюся в рабочее кресло Тиль тяжелым взглядом. – Ты хоть что-нибудь вообще смотрела?
-«Титаник» не до конца, - усмехнулась ювелир, однако ее ответ породил целую бурю в исполнении обычно сдержанного Северянина. Девушки от души хохотали, а он все ходил по мастерской и громыхал своим звучным басом о том, что некоторые (не будем показывать пальцем) слишком зависли в работе и совершенно разучились понимать прекрасное, что для ювелира вообще нужно признавать как профессиональную ошибку – и далее по тексту. Однако где-то через пятнадцать минут, почти не сбиваясь с тембра всей этой эпохальной тирады, Ингвар неожиданно остановился в центре помещения.
-Значит, так, сударыня Буранова! – На Тиль указали зажатые в сильной руке кузнечные щипцы. – Сегодня пятница? Пятница. Чтобы в девять у тебя были пиво и чипсы! И рабочий телек, - сурово хмурясь, безапелляционно изрек Ингвар. – Я приеду и буду тебя просвещать! До утра, если потребуется!
Из-под горы эскизов донеслась тонким голоском Светы дико фальшивая мелодия из «Эммануэль». Этот мотив, на удивление, знала даже Тиль, и в Свету незамедлительно улетело полотенце.
К счастью, полет белья по мастерской не попал в поле зрения вошедшей хозяйки, чуть-чуть опоздавшей из-за потерявшей всякую совесть системы московских дорог. Радмила Дмитриевна Ковылова была дамой до крайности необычной и, что куда хуже, непредсказуемой, вполне могла простить грубейшую профессиональную ошибку (вроде оценки реалистичности выполнения эскизов Светланы), но безбожно отчитать или лишить премии за минимальный дисциплинарный проступок. Поэтому при начальнице старались обходиться без «неуставных поступков».
И снова день вернулся в свои обычные рамки, к привычному, ко всему равнодушному штилю.
Штиль… Его не сравнить ни с чем, не спутать. Это то невероятное, пустое состояние, от которого сводит зубы.

Без четверти девять в дверь раздался звонок. Тиль, оправляя волосы, поспешила ко входу, но по дороге приостановилась у зеркала – просто для проверки внешнего вида. Впрочем, вид оказался вполне приличен. Ювелир относилась к числу «русских красавиц» с бледной кожей северянки, широкой костью, тугой, толстой косой русых волос и некоторым количеством мяса на костях, сверх моды на тех, кого она имела привычку именовать гладильными досками на ножках. Наверное, потому и одинокая, что в модные тенденции не вписывается…
На пороге обнаружился Ингвар. Пожалуй, Северянину удалось ее удивить, невзирая на несколько лет сотрудничества: пусть своему стилю он остался верен, берцы оказались начищены чуть ли не до зеркального блеска, а из-под косухи выглядывал жесткий, тщательно выглаженный воротник классической белой рубашки. Да и в руках у него обнаружились торт и бутылка хорошего шампанского Вот только лицо у обычно сурового мужчины выражало смущение и почти что робость.
Ингвар в свои без малого сорок женат не был – говорил, будто просто не нашел до сих пор Ту, Единственную.
-Я вспомнил, что ты не любишь пиво, - попытался как-то оправдаться мужчина.
Тиль усмехнулась и впустила его в квартиру. Конечно, никаких чипсов у нее в помине не было – на столе ждал хороший ужин, к которому игристое вино подошло идеально. Но за столом висело неловкое молчание, разбить которое очень долго не получалось. Наконец, разговор пошел, вроде, стало даже немного теплее… Через некоторое время они переместились в комнату – смотреть какой-то фильм. Ингвар постоянно обращал ее внимание на какие-то детали, на актерский талант одного из исполнителей, а Тиль не могла взять в толк, что в этом такого? Все бегают, стреляют, что-то непонятное делают… Ей этот фильм не понравился. Бессмысленный. Тем не менее, она послушно смотрела на молодого человека, которого ей показывал Ингвар. Он явно не вписывался в ее представления о приятных мужчинах. Карие глаза слишком колючие, ухмылка какая-то издевательская, жесты скупы, словно его всего проводами под напряжением спеленало.
Ингвар, может, и заметил, что фильм ей не очень по нраву, но они все равно упрямо досмотрели его до победного конца. Однако же ставить в дисковод следующую ленту Тиль отказалась. Часы в тишине слабо пикнули: два часа ночи.
-Можно мне остаться? – тихо спросил Ульфсен.
Через десять минут объяснений штиль за окном стер все воспоминания о реве двигателя чоппера. Тиль задернула занавески и упала на кровать, прикрыв глаза. «Мы слишком разные. Остаться ты можешь. Я постелю на диване». Конечно, это не то, на что он рассчитывал. Не то, чего он ждал…
Тиль устало плюхнулась в кровать, в объятия теплого одеяла и довольного урчания кошки, которой крайне не понравилось вторжение в их привычную жизнь кого-то постороннего. Того, кто еще и забыл свои диски. Тиль нахмурилась, встала и, включив ноутбук, босыми ногами прошлепала на кухню.
-С чего он взял, что я не люблю пиво? – проворчала девушка, плюхаясь с ноутбуком обратно и откупоривая темную бутылку с хмельным напитком. На экране появился логотип кинокомпании, начался фильм. Это оказалась очень душещипательная мелодрама… Тиль далеко не сразу узнала на экране столь не понравившегося ей по первой ленте парня с холодными глазами. Здесь он был другой. Такой… естественный, живой и печальный, что захватывало дух…
За одним диском последовал второй, третий, а Тиль все не могла оторваться от экрана.
…Она стояла и смотрела в окно. Руки приятно согревала чашка кофе. За окном, неспешно кружась, мерно падали с неба пушистые снежинки. Алое небо все же принесло перемены – и туда, в хмурую московскую погоду, превратив серое уныние застоя в белую эстетику неспешного движения, и в ее жизнь. За спиной играла тягучая музыка в титрах очередного фильма. Ошалелая кошка забилась на шкаф, молча поблескивая оттуда глазами в неодобрении такого злостного нарушения режима. Тиль в эту ночь так и не удосужилась лечь спать.
-Дурак ты, Ингвар, - беззлобно прошептала она танцующим за окном снежинкам. – Не умеешь увлекать.

3. Дуновение

Ноябрь прошел незаметно. Тихой поступью зимы и скрипом снега под каблуком подкрался декабрь. Давно уж не видела Тиль кровавых рассветов, но мудрые говорили правду: алое небо – вестник ветра, а ветер суть тропа, ведущая через ломку перемен к новому. А перемен в жизнь ювелира пришло достаточно много – и все благодаря той немного нелепой попытке Ингвара ввести ее в круг кинолюбителей.
В ювелирную мастерскую пришел еще один «умелец» с большими амбициями, непомерной спесью и мизерными заслугами. Часть работы Тиль перешла к нему, но он – звали его Антоном Шороховым, а за глаза Змеюкой, - лишь доставал всех, даже болтушку Свету беспредметным трепом, ничего не делал, и в итоге делала все Тиль по распоряжениям хозяйки. Но, сколько бы первоначальный состав мастерской не говорил Радмиле о том, какое чудище пришло в лавку, она оставалась глуха ко всем уговорам, и старожилы пришли к выводу, что во всем виноваты некие скелеты в хозяйских шкафах. Змеюка попал под тотальное игнорирование.
В Тиль проснулся интерес к кино, и теперь вместо набивших оскомину ювелирных форумов долгими зимними вечерами она изучала этот новый для нее мир. Со стороны в ней ничего так и не изменилось, но теперь она знала очень многое о Ричарде Стронгхолде, столь ей понравившемся по первым фильмам, о режиссере Стиве Хоупсе, с которым Стронгхолд чаще всего сотрудничал, продюсере Доне Брауне и многих других. Буранова даже участвовала теперь в обсуждениях фильмов, в том числе – еще не вышедших в прокат или не отснятых до конца. А новый фильм, название которого Тиль пока перевела как «Северные ветра», и вовсе касался очень близкой ей тематики. В обсуждении этой ленты разгорелась жаркая дискуссия, что правильно, а что – нет, и первые полторы недели она безотрывно следила за форумом, тщательно обрывая все попытки своего анонимного оппонента нести несравненную чушь. «Холивар» при этом шел исключительно на английском языке, но это стало для нее куда меньшей трудностью, чем необходимость осваивать систему мобильного интернета, чтобы отслеживать состояние форума в течение рабочего дня, раздражая всех вокруг постоянным поглядыванием на телефон. Хотя, стоит сказать по чести – около двух часов по полудни атака прекращалась и возобновлялась только глубокой ночью.
Впрочем, как все иллюзорное в этой жизни, столь глупое увлечение довольно быстро приелось. Фильмы вскоре оказались выучены наизусть, троллинг на форумах надоел, лицо актера перестало постоянно появляться перед глазами… Влюбленность прошла, как постановил вновь охладевший разум.
Возобновились немного неловкие попытки Ингвара поухаживать за ней, но они во многом были спровоцированы повышенным интересом к Тиль со стороны Змеюки. Хотя для самой Бурановой Северянин был куда предпочтительнее, и она старательно ему отвечала. А терпеливый кузнец был готов ждать столько, сколько потребуется… И только один хитрый северный ветер, срывающий шапки с голов прохожих, упорно не хотел возвращать в жизнь Тиль привычный, удобный и до тошноты надоевший штиль.
-Эй, красавица, а почему тебя Северянин мужским немецким именем называет? – усадив задницу почти в центре рабочего стола Тиль, вопрошал у нее Шорохов, подло воспользовавшись временным вынужденным отсутствием в мастерской Ингвара. Лживый, трусливый и подлый по натуре, он всегда боялся сурового, не гнушающегося и рукоприкладства при надобности Северянина, а сейчас в мастерской, как назло, не было ни его, ни Светы, подхватившей гулявшую по Москве заразу, ни хозяйки. Тиль осталась со Змеюкой один на один. Не отвлекаясь от своей заготовки, Тиль буркнула:
-Любим немецкое.
-Порно? – глупо хихикнув, попытался пошутить Шорохов, но был удостоен только крайне хмурого и осуждающего взгляда девушки и солидного минуса к репутации – от нее же. Девушка не ответила на «шутку» и только безапелляционно потребовала «сдернуть зад с ее рабочего места». Антон хмыкнул и за подбородок поднял на себя ее голову, хотя, надо признать, со стола все же слез:
-Ты всегда такая вредная?
-Да. Руку убери, а то пальцы выверну.
Не послушался. Ровно через три секунды он выл от боли и слушал инструктаж по спасению конечности. Тиль не любила выполнять на практике прием, давным-давно показанный двоюродным братом («Светлая память тебе, вояка…»), но в нынешний момент особь под кодовым наименованием «Змеюка» полностью соответствовала категории, на которую это правило не распространялось. Растирая пальцы, пострадавшие от крепкого хвата и рывка ювелира, Змеюка хитро прошипел:
-А ты горячая штучка! Как раз в моем вкусе!
-Какое совпадение! Ты как раз НЕ в моем вкусе! – огрызнулась Тиль и резко встала. Широкий размашистый почерк девушки, лишившейся всякого терпения, быстро заполнил чудом нашедшийся на столе у Светы чистый лист несколькими нужными строчками. А через минуту, подсунув заявление под дверь начальницы и уже одевшись, она подошла к двери. Вслед ей донеслось по-змеиному ядовитое:
-А рабочий день еще не закончился.
-А для меня – закончился, - огрызнулась Тиль и зло толкнула дверь, чуть не выбив при этом зубы неожиданному посетителю. Он потер челюсть и проговорил с очень сильным английским акцентом:
-Могу я видеть мисс Тайкея Буранова?
-Тихея, - машинально поправила ювелир и перешла на явно более привычный визитеру язык: - Это я. Чем могу помочь, мистер…?
-Морроуз. Джонатан Морроуз, - представился мужчина, подав визитную карточку. Он был представителен: одет с иголочки, темные очки от известного дизайнера, изысканный парфюм с мировым именем. Ей даже стало немного неловко за свои безымянные сапоги и пуховик с логотипом известной фирмы бюджетной одежды. Заметив ее смущение, мужчина, одетый пусть и прилично, но явно не по московской погоде, выдохнул облачко пара и произнес:
-Мы с Вами знакомы по одному интернет-ресурсу. Форуму, точнее. Вами заинтересовался мой работодатель. – Он кивнул на визитку, на которую девушка пока так и не удосужилась взглянуть. – Вы не согласитесь с ним встретиться и обсудить его предложение?
Ювелир вопросительно приподняла бровь. Она уже привыкла к тому, что в России подобные предложения как минимум, могут быть опасны. И пусть на визитке стояло до крайности интригующее имя, подделать как ее, так и акцент – пара пустяков. Пока визитер в полном и искреннем непонимании ожидал ответа, Тихея обдумывала варианты. Вариант пойти с Морроузом сейчас даже не обсуждался – жизнь дороже всякого любопытства. Вариант вернуться в ядовитые объятия Змеюки – едва ли мог быть приятнее. Ювелир сжала визитку между пальцами.
-Уважаемый мистер Морроуз, у меня доверять Вам ровно столько же причин, сколько и любому другому встречному человеку. Вот такую визитку я могу сделать за пятнадцать минут и буду по ней деканом Коллегии Кардиналов Римской Курии. Поэтому, если Ваш многоуважаемый работодатель настолько заинтересован во встрече, пускай подождет до завтра, придет в кафе «Калинка Джем» к семи часам вечера и готовится к тому, что я буду не одна. – Тиль сощурила глаза на спокойно воспринявшего информацию визитера. – Вас это устраивает?
-Вполне, мисс Буранова. В таком случае, до завтра.
-Всего доброго.
Через несколько минут после ухода этого занятного персонажа, под вой вновь пострадавшего Шорохова ушла через черный ход и Буранова – прижимая к уху мобильный. Вариантов на тему «не одна» было не так уж много, но она очень ждала положительного ответа уже от первого абонента.
-Алло, Ингвар? Говорить можешь?
Конечно, Северянин согласился, как только Тиль обрисовала ему ситуацию. И Буранова поехала домой – ждать новый день.

Было почти двенадцать по полуночи, когда дверь в квартиру «мисс Тайкея Буранова» открылась, впуская внутрь хозяйку и ее сопровождающего. Из висящего в прихожей большого зеркала на них глянули до крайности ошарашенные лица. На каком-то автопилоте оба прошли в квартиру, кое-как поужинали… Все происходило в абсолютной тишине. Ни он, ни она даже не проронили ни звука, когда кошка опрокинула вазу с громадным букетом свежих роз, который они привезли с этой странной встречи. Обоим казалось, что они спят и видят какой-то невероятный сон…
В этот раз Ингвар остался на ночь – на том самом диване. На этот раз он не возражал. Северянин понял все с первого раза.
-…Тиль.
Темное, холодное, зябкое декабрьское утро с завывающей за окном вьюгой контрастировало с домашним уютом, теплым, махровым халатом и горячим душистым кофе, который девушка только что разлила по чашкам. Кузнец отдал бы все на свете, лишь бы у него каждое утро было таким. Но… Буранова подняла взгляд на заговорившего первым кузнеца, и Ульфсен, будто зеленый мальчишка, спасовал под этими голубыми глазами. Он вздохнул и встал, чтобы подойти к предмету своего давнего, тайного обожания и бережно взять ее за руки. Девушка, на удивление, даже не стала сопротивляться.
-Я понимаю, что не подхожу… Нет. Не то… Ты достойна большего. Гораздо большего и лучшего.
-Ингвар, ты…
Он бережно коснулся пальцем ее губ, призывая всего несколько секунд помолчать.
-Это не мешает мне радоваться за тебя и любить тебя. Но, если я не могу любить тебя как твой мужчина, позволь любить хотя бы как брат. Я желаю тебе удачи, она тебе там будет очень нужна. Пиши, пожалуйста, как будет возможность. И знай. Я всегда рядом.
Он быстро оделся и вышел к двери, а оглушенная такими неожиданными словами Буранова только и смогла, что пройти за ним след в след и только у двери – ответить на его теплые объятия.
-До встречи, Тиль.
-Меня зовут Тихея, - неожиданно ответила девушка, чуть сильнее прижавшись к груди Северянина. – Тихея Володимировна Буранова. У меня родители оригиналы были, поэтому я всем говорю, чтобы называли, как хотели, но на букву «т».
-Ты и правда, как богиня, - улыбнулся Ингвар. – Что ж, пусть тебе и счастливый случай, к твоему имени, выпадет, и поможет то, во что ты веришь.
Его крупные, мозолистые пальцы коснулись цепочки с рунными оберегами. Тихея удивленно подняла взгляд – она ведь никогда не рассказывала, во что именно верит… Но глаза Ингвара согрели и не дали усомниться – он просто внимателен, и понял сам. Ее лба ласково коснулись его губы.
-У тебя завтра тяжелый день. Отдыхай. Я завтра с утра заберу кошку, - нежно, заботливо, тепло шепнул его низкий голос. А в следующую секунду Тихея уже осталась одна, и только с укоризной смотрели на нее со шкафа горящие огоньки кошачьих глаз.
-Все правильно, - кивнула Тихея, падая на банкетку в прихожей. Кошка тут же передислоцировалась к ней на колени, и девушка машинально погладила белую шерсть. – А вот я, кажется, полная дура…
На каком-то исключительном автоматизме Тихея собрала чемодан и, едва не забыв принять душ, упала на кровать. В голове раз за разом прокручивался весь прошедший вечер, а уж впечатлений от него хватало. И одним богам да ветрам известно, какие впечатления будут дальше.
…Они пришли к кафе вовремя. Даже немного раньше, но их уже ждали. Официант поджидал их прямо у входа, завидев их, тут же раскланялся и пригласил в отдельно снятый для переговоров Тихеи Бурановой кабинет. Тот, кто пожелал с ней переговорить, арендовал отдельную комнату и уже ждал. Вот только стоило им войти, их ждал сюрприз. Ингвар остолбенел и шепнул Тихее на самой границе слышимости:
-Стив Хоупс. Собственной персоной!
На мягком диванчике с гигантским букетом роз в руках сидел немолодой, но явно держащий себя в форме мужчина в пижонском белом костюме. Впрочем, известного кинорежиссера Тихея узнала бы и без подсказки Северянина. Хоупс при ее появлении поднялся и подошел к москвичам:
-Мисс Тихея, рад приветствовать. – Букет был подан Бурановой, представились друг другу мужчины, а недоверчивой Тихее гость столицы даже без просьбы показал свои водительские права – видимо, был наслышан уже от сидящего рядом с ним Морроуза. Документы были очень похожи на подлинные. Но настоящая фантастика началась, когда все сели, когда принесли кофе, когда мистер Хоупс начал говорить… И вот тогда-то Тихее стало казаться – наверное, впервые в жизни, - что она крайне плохо знает английский, потому как то, что он говорил, Тихея понимала с большим трудом. А точнее – не понимала почти ничего.
-…И в итоге я остановил свой выбор на Вас, мисс Тихея.
Потом что-то уточнял Ингвар, и снова ровная, красивая речь американца вливала в голову Бурановой какие-то фантастические вещи… Хоупс говорил о своем фильме, о сюжете этого фильма, о том, какие трудности появились при попытке сделать его реалистичнее, и при этом Тихея постоянно замечала, что режиссер каждый раз поглядывает на ее шею и в частности – на серебряную цепочку, прячущуюся где-то под воротником.
И вот, после почти четырех часов переговоров, у Тихеи на руках лежит билет на самолет, который отвезет ее в Америку. В аэропорту будет ждать машина, которая доставит ее на съемочную площадку нового фильма известного кинорежиссера.
-Консультант, - прошептала предложенную Хоупсом и принятую ею должность. – Консультант у Стива Хоупса…
Девушка глянула на кошку – белое пушистое создание мирно спало рядом, закрыв нос хвостом. Перед глазами оказалось суровое лицо Северянина, безо всякой просьбы с ее стороны пообещавшего забрать на содержание это мелкое чудище. Нет, Ингвар никогда не слыл красавцем, но… но зато такого преданного друга нужно искать и искать. А что же сделала Тихея, осознав, что у нее есть такой замечательный друг? Согласилась уехать от него в Америку.
Чувствуя себя на редкость паршиво, Тихея уснула тяжелым, не приносящим ни отдыха, ни успокоения сном…

4. Северный ветер

Перелет, дорога, дорога, дорога… Бесчисленные перемещения утомили Тихею настолько, что, когда на следующее после прибытия утро, около семи часов утра, к ней завалился некто Джо Уоллис, назвавшийся ее личным помощником, бедолагу немедленно ознакомили с непереводимой игрой русских слов. Конечно, он не понял, куда именно его отправили, и от этого Бурановой вдруг стало… одиноко… А Джо терпеливо ждал, пока она примет душ, выпьет чашку кофе, приведет себя в порядок – а заодно рассказывал ей о плане на день, и по всему получалось, что отныне покой ей может только сниться. Ну а поскольку ей предстояла в известном смысле нервная работа, первый день ей решили предоставить в личное пользование и с помощью Джо – ознакомить с городом и его достопримечательностями, а так же барами и клубами, в которых можно будет отдохнуть после трудового дня. Плюс за это «личное» время она должна успеть и ознакомиться со сценарием и всеми сопутствующими материалами, включающими записки режиссера, сценариста и прочим подобным барахлом… Однако, когда Тихея увидела громадные папки, в которых находились все эти документы, возможность осуществления «плана» в срок попала под большой и жирный знак вопроса.
И, конечно, ничего она не успела, вечерняя встреча с руководством превратилась в ад. Самого Хоупса на ней не было, присутствовали только в больших количествах его ассистенты, и уж они, уставшие от слишком частых изменений сценария, впились в гостью Соединенных Штатов со всей жестокостью, подобно стае голодных шакалов. Беспредметное растерзание длилось несколько часов, и по его завершении в конец измочаленная Тихея только и смогла, что упасть в кровать в гостиничном номере.
За окном стояла теплая зима, но упавшее в самый конец отрицательной шкалы настроение не позволило насладиться погодой. Первый день в Америке ей не понравился. Совсем. Захотелось все бросить. И уехать обратно в Москву, к обычной, простой жизни.
К штилю.
Прошла неделя, но ничего не изменилось. Режиссер и продюсер где-то пропадали, выбивая не то средства, не то какие-то разрешения, Буранову мотали без особой цели и надобности по всем площадкам, не давая толком ни во что вникнуть, к ночи – отдавали на растерзание «шакалам». Мечты и надежды померкли, пропало воодушевление, охватившее ее в первые часы перелета. Все смазалось, а смысл происходящего нахально ускользал от понимания, будто видение, маячащее на коварно убегающем вдаль горизонте.
Тихея стала напоминать безучастную куклу, и ропот о ее возвращении в Россию становился все громче. Ей же было на удивление все равно. Даже то, что вскоре на съемочную площадку должен прибыть Ричард Стронгхолд.
Закончился очередной бессмысленный день, и Тихея, едва перекусив и приняв душ, упала на кровать. В голове было пусто. Казалось, что ее даже пауки покинули, не зная, из чего в пустой черепушке получилось бы сплести паутину.
Однако мысль о том, что пора бы возвращаться в Россию, заглушила трель входящего SMS-сообщения, и девушке пришлось пересилить себя, чтобы добраться до телефона. На экране высветился текст:
«Надеюсь, у тебя все в порядке. Жду с Оскаром! Или Грэмми! Целую». И подпись абонента: Северянин. В опустевшую голову вдруг вошло очень четкое понимание: его нельзя подвести. Пустоту беспрепятственно заполнила решимость.
Через минуту Тихея уже захлопнула дверь гостиничного номера. Ночной город, конечно, ничего общего не имел с Москвой, но южное небо, густо усыпанное звездами, быстро успокоило душу. Девушка вышла на окраины и подняла глаза. Мысли, как это обычно бывает, почти моментально прочистились, утекая вместе с озорным ветром. И пусть вместо домотканой рубахи на ней были сейчас банальные джинсы и водолазка, незримый свет согрел душу. Поблагодарив и его, и мать-землю, и ветра-наставника, и всех тех, кто незримо дорогу указывает, Тихея с успокоенной душой вернулась в городок. Но не сразу в гостиницу: сперва нужна «заправка»..
Тяжелый металл группы, которую когда-то давно посоветовал Ингвар для поднятия боевого духа, банки энергетиков, куча шоколада и улыбка, не предвещающая ничего хорошего. С таким арсеналом Тихея засела за наработки американцев.

5. Буран

На съемочную площадку номер два пришло очередное ленивое утро. Сухой теплый воздух доканывал, безделье в отсутствие дирекции раздражало не меньше. Актеры опаздывали, декорации и грим простаивали. Ситуация в целом постепенно из категории «раздражает» перерастала в категорию «бесит». Бесить начинало все, и вскоре по съемочной площадке разлилась накаленная обстановка глубоко взаимного «обожания» и преданной ненависти. В особенности всех доводил до белого каления один из актеров, слоняющийся по округе с самого утра. Он сегодня не был задействован в съемках, но все равно упорно ходил туда-сюда, обо всем спрашивал, уточнял, будут ли еще корректировки, и этим изрядно всех достал. Съемочная группа вздохнула с облегчением только тогда, когда в поле зрения показался темно-бордовый Бентли Стива Хоупса. Но вместе с блестящим роскошью авто на площадку с огромной папкой в руках пробежала невзрачная девушка. На проходной она показала пропуск, но на самой площадке мисс Тихею не узнали – настолько за прошедшую ночь изменилось ее лицо. Вместо растерянно-удивленного, отстраненного и тихого существа перед ними замельтешило что-то самоуверенное, боевое и очень активное. Шакалы позорно поджали хвосты, сломав зубы об эту уверенность в себе и своей правоте. Девушка моментально увела от толпы ассистентов режиссера – никто даже пикнуть не успел, не то что наорать на эту мышь серую, как ее успели окрестить на площадке. В итоге, Тихея, Хоупс, продюсер и сценарист заперлись в переговорке.
Тихея успела, и теперь на стол перед Хоупсом с грохотом опустился внушительный талмуд, даже первая страница которого была испещрена исправлениями ядреной красной ручкой в лучших традициях российских школ. У именитого режиссера от такого зрелища бровь поползла на лоб, и его колючие глаза впились в неожиданно взявшего себя в руки консультанта.
А Тихея пребывала в состоянии праведного гнева. Да, она прочитала сценарий – и пришла в ужас. Зато теперь для нее все встало на свои места.
Сюжет «Северных ветров» завязывался на том, что солдат американских спецвойск (шаблон!) через аномалию Бермудского треугольника (шаблон!!) попадает в параллельный мир, который от Земли отстал на пять веков, но полностью подчинен верованиям славянского язычества. Судя по всему, и Хоупс, приглашая Тихею, сам в этом признался, его взяли сомнения, и некоторые его сотрудники, в частности – тот самый мистер Морроуз, специально просиживали днями и ночами на интернет-форумах в поисках ответов и подсказок. Но всем известно, какой мусор можно подцепить на просторах всемирной паутины. И, когда они уже почти отчаялись найти хоть что-то ценное, на одном из таких форумов появилась Тихея. Буквально через несколько дней переписки ее начали искать. Хоупс поднял как под тревоге все свои каналы и выяснил, что под псевдонимом Tikheya скрывалась москвичка Буранова Тихея, а подключив еще и определенных друзей в России выяснил, что у Тихеи не только есть занятное имя и необычная профессия, но и редкая вера. И к тому же - подходящая. Такой шанс нельзя было упустить! И вот Тихея оказалась в Америке, а Хоупс получил то, что он так желал (и, судя по глазам, чего страшился) – исчерканный в дым сценарий и рабочие документы.
-Вы ознакомились? – спросил он, впрочем, сегодня Капитан Очевидность явно был на стороне русской девушки.
-Да. И должна Вам сказать – в нынешнем виде картина провальна.
Лицо сценариста при этих словах изрядно посерело, а режиссера – побелело. Тихея набрала в легкие побольше воздуха и заговорила – а говорить ей пришлось больше часа, объясняя, почему девяносто процентов написанного – несусветная банальность, почему так называемые «замечательные идеи» сценариста, призванные немного модернизировать славянское язычество – полнейшая дурость, почему некорректны с позиции славян те или иные действия, какие есть грубейшие ошибки в поведении жрецов, волхвов и простых людей – и все тому подобное. По итогам лекции лицо сценариста и вовсе приобрело нездоровый сине-зеленый оттенок, а с холеного лица режиссера пропала снисходительно-высокомерная ухмылка. Было с чего, на самом деле – съемки шли уже несколько месяцев, были приобретены реквизиты, отстроены все необходимые декорации, пошиты костюмы. И вдруг – такое резюме от приглашенного консультанта. Полуобморочный сценарист, не раз порывавшийся вставить слово, но каждый раз резко осаживаемый Бурановой, наконец, схватился за голову и простонал:
-Но уже поздно так радикально все менять!
-Вы меня сюда пригласили для того, чтобы я дала свое заключение и помогла откорректировать существующие ошибки, - сурово произнесла Тихея, нисколько не смущаясь взглядов нескольких мужчин, чуть ли не умоляющих ее не говорить то, что она обязана была сказать. – Ошибок, в том числе грубейших, в сценарии очень много. Неточностей в деталях – еще больше. Я уж молчу о вале банальностей и шаблонов. Вы просили вывод? Я вам его даю.
-И что можно сделать? – едва ли не проскулил сценарист.
-Все возможные правки я указала, - кивнула Тихея на папку.
Буранова села и выудила из бездонного кармана своего балахона еще одну банку энергетика. Ночка выдалась до крайности долгая и тяжелая, поэтому теперь авторы картины имели бесподобную возможность лицезреть худшую из сторон Тихеи – не выспавшуюся, злую и очень колючую. За то время, что девушка поглощала энергетик, трое главных лиц картины перелистывали правки, но уже на тридцатой странице нервы не выдержали. Хоупс, имея крайне бледный цвет лица, захлопнул папку.
-Мисс Тихея, эти правки… они невозможны.
-В смысле?
-Съемки идут уже три месяца. А это… - Мужчина заглянул в папку и поежился. – Это же называется снимать заново!
Пустая банка РэдБулла улетела прямехонько в корзину, а не на шутку разозлившаяся Буранова нависла над столом:
-А нафига вы тогда только сейчас задумались об эксперте?! Если менять что-то все равно бессмысленно?!
-Мисс Тихея…
-Я – мисс Тихея, и что с того? Уважаемые, вы чего ради вытащили меня из России?
-С позволения… - вступило в «беседу» прежде в ней не задействованное лицо. Тихея со злобы едва глянула в его сторону и стала ждать продолжения, усердно сдерживая себя и последствия бессонной ночи. Он откашлялся и произнес: - Я полагаю, что замечания мисс Тихеи не безосновательны, и хотя бы к чему-то имеет смысл прислушаться.
Хоупс стрельнул глазами в говорившего и вздохнул:
-Хорошо. Мисс Тихея, отдохните. Мы пока ознакомимся с Вашими правками.
Получив тихое, но весьма четкое указание свалить, Буранова фыркнула про себя и покинула помещение. На душе остался на редкость пакостный осадок, какой бывает в случаях, когда ты три месяца трудилась по ночам над заказом, а заказчик в итоге сообщает, что это «не то» и отказывает в оплате. Конечно, он заплатит – потом, когда напомнишь ему о договоре, но осадок все равно остается. Бормоча про себя слова успокаивающего заговора, Тихея какое-то время стояла с закрытыми глазами и приводила излишне разошедшиеся нервы в некое подобие порядка, а потому далеко не сразу поняла, что кто-то изволил составить ей компанию. Только когда ее окликнул доброжелательный голос, она очнулась и заметила темный силуэт.
-Зажигательная речь, мисс! – произнес с одобрением мужской голос. По голосу Тихея поняла, что это тот самый человек, который за нее заступился, и присмотрелась. Это был мужчина среднего возраста, хорошего телосложения, хотя Тихея и заметила, вспомнив Ингвара, что наработано это богатство, не скрываемое обтягивающей трикотажной водолазкой, на тренажерах в спортзале, а вовсе не тяжелым трудом. Ухоженное лицо с лучистыми зелеными глазами и доброжелательной улыбкой, спрятавшейся в традиционно русских усах и бороде. Только вот это русское лицо с подвязанными вышитой тесьмой волосами не очень вязалось с банальными потертыми джинсами и узкой водолазкой. Мужчина снова весело усмехнулся в усы:
-Давненько я не видел, чтобы Стиву такую взбучку устраивали.
-Бессмысленную, добавьте, - вздохнула Тихея.
-Ну почему же? – несколько стушевавшись, протянул он, но на лицо скоро вернулось веселое выражение. – Вы же мисс Тихея?
-Просто Тихея, пожалуйста.
-Ричард Стронгхолд.
-Я Вас и не узнала, - пожимая протянутую руку и чувствуя, что безнадежно краснеет, пробормотала Тихея. Не так она представляла себе встречу с именитым актером. Впрочем, бывало и хуже. По крайней мере, он, в отличие от всех прочих, не смотрел на нее как на толстую корову из-за того, что при росте сто семьдесят весила она семьдесят с копейками.
Однако рукопожатие отчего-то затянулось. Только осознав это, девушка осмелилась поднять взгляд на актера. Он мягко улыбался в усы.
-У тебя усталый вид, - задумчиво произнес он, поглаживая бороду. – Здесь неподалеку есть отличное кафе. Как ты на это смотришь?
Девушка зарделась, но приглашение все равно приняла.
Изначально она не так представляла себе знакомство со знаменитостью. У нее, как и у многих, в голове образовался устойчивый образ знаменитого человека, сильно отличающегося от простых смертных, поэтому таким, как она, даже не о чем с подобными людьми говорить – с ее слишком приземленными интересами. Но Ричард Стронгхолд оказался совсем не таким. Он пил такой же латте, хрустел такой же печенюшкой и, напротив, с восхищением и благоговением смотрел на девушку, так спокойно рассказывающую ему о том, что она – ювелир и работает с драгоценными камнями, придавая им форму и ясность, которые, по его же меткому выражению, потом сводят с ума сильных мира сего… Мужчина с упоением слушал ее рассказ о камнях, об огранке, постоянно просил рассказать еще и еще. Не сразу Тихея поняла, что его даже не столько ювелирное дело заинтересовало, сколько то, чем она занимается. Он расспрашивал Тихею о работе, жизни, даже о кошке – а потом рассказывал сам: о небольшом частном домике в Оклахоме, где он не был уже бог знает сколько времени, о пожилой маме, живущей в Далласе, о ее любви к собакам…
-Уверен, ты бы там понравилась!
-Собакам? – усмехнулась Буранова.
-И собакам тоже, - рассмеялся Ричард. – Знаешь, а ведь Канзас славится своим южным гостеприимством и хорошей кухней.
Тихея проглотила эту фразу и попросила побольше рассказать… обо всем!
Но долго говорить им все равно не позволили, достаточно обоснованно, по мнению Тихеи, попросив освободить занимаемый ими в последние почти пять часов столик. Стронгхолд хотел было начать ругаться, но Тихея, которой по утру еще хватило конфликтов, без единого слова взяла его под локоть и быстро вывела из кафе. А в благодарность Ричард еще долго водил ее по городу, рассказывая его красивые мифы и легенды…
Когда уже ближе к полуночи Стронгхолд привел русскую к гостинице, ей казалось, что этого американца она знает уже всю жизнь. Было в нем что-то… невыразимо притягательное, теплое, дружеское, и одиночество, мучившее девушку всю последнюю неделю, разбилось с дребезжащим звоном дешевой безделушки. А вместо фальшивого блеска поддельной драгоценности в душу заглянул теплый отблеск живого янтаря.
Лежа в постели и рассматривая свой янтарный гребешок, она почему-то подумала, что Ричард должен любить этот камень. К его теплу и внутреннему мягкому свету не подходила вычурность бриллианта, холодная роскошь сапфира или зловещие переливы рубина. А с проявляемой порой суровостью никак не вязался беспечный аквамарин. Ричард рассказал, что он родом из самой обыкновенной семьи: мать – медик в группе службы спасения, а отец был оператором новостного канала, пока не погиб от шальной пули прямо с камерой в руках… И только собственными многолетними усилиями он добился в жизни всего того, что имел. В точности как ординарная смола за тысячелетия превращается в самый, по мнению Тихеи, теплый и необычный камень...
-Он просто обязан любить янтарь... - прошептала ювелир, засыпая и по-прежнему сжимая в руках две вещи: янтарный гребешок и визитку с красивой надписью Richard Stronghold и от руки накарябанным номером телефона. Личного телефона.
Тихее показалось, что она и минуты не проспала, когда в номере с назойливостью соседки по коммуналке запиликал телефон. Девушка даже не сразу поняла, где она, что происходит, что это за звук и почему он такой приставучий. А когда сообразила и нажала на зеленую трубку на экране, в слишком сонной голове было только одно возможное описание ситуации.
-Ра-а-ах-хадмила Дмитриевна, - зевая, заговорила она, - я проспала, но норму выполнила еще вчера...
Через несколько долгих секунд из трубки донеслось удивленное:
-Мисс Тихея, Вы здоровы?..
-Фугас мне в глаз... - пробормотала девушка и со скрипом перешла на английский: - Джо? Это Вы? Что случилось? Сколько времени?
-Извините, что разбудил, - ничуть не извиняющимся тоном ответил в трубке голос Джо. Наверное, если бы с ней говорил автомат - в голосе было бы даже больше искренности. - Сейчас без четверти шесть. Вас очень ждут на третьей площадке.
Короткие гудки стали еще противнее, но им хотя бы удалось стряхнуть остатки сна. Через пятнадцать минут зевающая консультант уже предстала перед крайне недовольным режиссером. Хоупс смерил приползшее невыспавшееся существо выразительным взглядом и, брезгливо стряхнув с лацкана пиджака несуществующую пылинку, пробухтел:
-Правок слишком много и они слишком радикальные. Помогите нам исправить то, что еще можно спасти.
-Я уже говорила, - зевнула Тихея, - если не исправить хотя бы половину, картина нелогична, местами - абсурдна до смеха и в итоге - провальна. Я вообще удивлена, как Вы пропустили нечто подобное...
Под носом Бурановой неожиданно оказалась чашка ароматного кофе - даже не просто чашка, а бадейка. Девушка по руке нашла того, кто оказался таким заботливым, и увидела надежно спрятанную в бороду знакомую улыбку. Сегодня Ричард выглядел совсем по-другому в красном кафтане, подпоясанным кожаным шнуром. С картузом на голове и лаптями на ногах. Тихея молча смерила взглядом этот фантастический «прикид», отпила кофе и, сунув свою бадью Джо в руки - пущай отрабатывает свое жалование! - подошла к Стронгхолду, осматривая это теперь уже со всех сторон... Затянулась неприятная, тяжелая пауза. Все, включая Ричарда, Стива Хоупса, как главного заинтересованного лица, а так же костюмеров, гримеров и даже актеров, с замершим сердцем ожидали ответа от поджавшей губы девушки.
-Это для какой сцены? - спросила, наконец, Буранова. - Ярмарка?
-Эм... - протянул Ричард, развел руками и достал из-за спины серп. – Обряд на Купалу.
В мужчину впились голубые глаза, орущие громче динамика на рок-концерте что-то в духе "Ты меня что, разыгрываешь?!" Ричард покачал головой... А костюмер, видя нарастающее негодование Тихеи, попытался оправдаться:
-Но ведь на русских обрядовых костюмах должен быть красный цвет!.. И обувь, пояс, голов...
-Так, стоп! - рыкнула Буранова и прикрыла глаза на пару секунд. Джо понятливо сунул ей в руки вверенную ему на хранение чашку. Отпив успокаивающе-горький напиток, девушка выдохнула: - Покажите мне костюмы, аксессуары и грим.
-Но... - попытался было что-то проблеять ведущий костюмер, столкнулся с непосредственной угрозой прочувствовать всей шкурой температуру кофе - и сдался без боя. Тихею повели к гримерным вагончикам, но уже из первого им навстречу вышла русская красавица в сарафане и кокошнике. Тихея вопросительно посмотрела на съежившегося костюмера, гримера и несчастного, хватающегося за голову Мола, и оскалилась:
-Дайте угадаю. Хотели добавить как можно больше русского колорита. А где же матрешки, ушанки, ездовые медведи?
-Ждут другие сцены...
Зря Мол это сказал.
Первым делом Тихея выяснила, в какой сцене должна была быть задействована девушка в кокошнике. Потом - ураганом прошлась по вагончикам с заготовленными костюмами и аксессуарами... Шепнула что-то Джо, мгновенно испарившемуся в неизвестном направлении. Оценила фото грима. Все происходило в абсолютной тишине, но многие понимали, чем такая тишина грозит. Тихея откашлялась и, сев на поручень, пожевала губы.
-Товарищи. Вы где вообще смотрели информацию об одежде древних славян? - Она пока еще сдерживала себя и контролировала голос, но тот все равно слегка дребезжал. А по мере отповеди накал все возрастал: - Это же даже не уровень Википедии! Где вы вычитали, что русские девушки в повседневной жизни носят кокошники? Да еще и простые селянки! Это праздничная одежда! Сарафаны никогда не одевались на обряды! Только рубахи - обычные льняные рубахи! Тесьма на волосы. Никакой кожи! Никакой боевой раскраски - это вам не шаманы! Вышивка красной нитью, а не красная одежда! И почему вы коловраты игнорируете? Это же не свастика! И руны никогда не нашивались на одежду!
-А зачем тогда эти закорючки вообще нужны? - пробормотал Мол.
Тихея прожгла его уничижающим взглядом и прошипела:
-Я вас от души поздравляю. Прежде, чем что-то лепить, надо было хоть разобраться мало-мальски в вопросе. Костюмы прекрасны, да! Но они не в тему! Ни сюжета, ни антуража. Very. Nice. Work!
Тихея развернулась на каблуках и пошла прочь, но ее почти сразу же догнал голос обнаглевшего от безысходности костюмера:
-А Вы это откуда знаете? Почему именно Вы – последняя инстанция и так спокойно критикуете результат почти года работы?
Девушка остановилась и прожгла костюмера холодным взглядом. Она выхватила из рук Джо сумку, которую он по ее просьбе принес из ее же номера, и скрылась за ширмой. Послышался шорох довольно грубой ткани, а через несколько минут, бесшумно ступая босыми ногами по холодному металлическому полу, на свет ламп вышла… вышло видение из прошлого. Это нельзя было назвать никак иначе. Длинная рубаха в пол, сотканная и расшитая вручную, вышитый пояс, тесьма, подвязывающая длинные, хранящие следы косы распущенные волосы. Рукава с прорезями тянулись до самой земли, от бедра шел разрез, который, как все считали, не уместен, но смотрелся вместе с тем на удивление гармонично – особенно в сочетании с закрепленным на поясе ритуальным ножом. Обереги, талисманы – все настолько сочеталось друг с другом, что сплавилось в единый образ. Каждому из присутствующих показалось, что ширма – это портал, через который к ним пришла жрица из далекого, чарующего прошлого.
Тихея поправила волосы и, подхватив сумку, с видом победительницы осмотрела ошарашенных мужчин. А мужчины в полном ступоре смотрели на явившуюся к ним девушку-видение. Хоупс стоял абсолютно белый, явно в мыслях честеря себя за то, что не нашел эту особу раньше. Мол, судя по цвету лица и сдвинутым к переносице бровям, рассуждал, куда ему податься после столь феерического провала. Костюмер – его имени Тихея не знала – все кусал себя за локти и постоянно норовил пощупать эту «модель» за выглядывающее из разреза бедро. А Ричард… прислонившись к косяку, он смотрел на нее, принесшую в современный гримерный вагончик дуновение старины.
-Потому что я - волхв, - прошелестел ее голос. – Жрица, если вам это слово понятнее.
С этими словами девушка покинула вагончик, сопровождаемая абсолютной тишиной. Каждый думал о своем.
Даже Ричард.
«Как жаль, что я не встретил ее раньше…»
-Льюис, - позвал Хоупс костюмера. Когда тот соблаговолил обратить внимание на своего работодателя, мужчина продолжил: - Зайдите к мисс Бурановой и посмотрите, что можно сейчас сделать.
-Но сэр!
Хоупс прожег его выразительным взглядом. Нужно было спасти хоть что-то.

На весь день Тихею буквально осадили с выкройками, схемами, эскизами и вопросами о мелочах. Люди буквально с нее, с ее же обрядовой рубахи, снимали мерки и перекраивали под актеров, дрожащими руками перерисовывали ее вышивку и амулеты, разве что не под копирку дублировали рунные кулоны, едва ли не с пальцами отрывали самодельные украшения. Буранова чувствовала себя белкой, запертой в колесе: одной рукой правя выкройку, другой она подписывала смысл вышивки, рассказывая при этом, что можно вышить на мужской одежде, а параллельно с этим еще и пыталась втолковать, какая разница между коловратом, свастикой и колесом Даждьбога...
А в углу стоял Ричард и слушал эту грандиозную лекцию о славянском пантеоне. Слушал ее речь, ее голос – с чувством, с жаром рассказывающий о том, что ей дорого. Американцу все больше и больше казалось, что это он, а не его герой из «Северных ветров» перенесся в другой мир, и это она – его жрица, а не та сомнительная «Сияна» в исполнении куколки Джулии Сноу. Конечно, она хорошо играет, но типаж голливудской дивы никто не отменял, и вот сейчас Ричард понимал, что такой типаж не для подобного фильма…
Тихея поймала на себе взгляд и обернулась. На лицо прокралась легкая, робкая улыбка.

Но вот настоящая буря разразилась на следующий день.
В этот раз Тихея проснулась сама, без звонка Джо и даже без будильника. Вспомнив первую из установок, любезно отданных ей Хоупсом, Тихея бесшумно прокралась к месту съемок.
По крайней мере, сегодня мисс Сноу была уже не в сарафане, а в простом прямом платье, волосы в самом деле прибрала и в таком виде должна была проводить обряд. Тихея пробралась к стоящему здесь же, рядом Ричарду и, не нарушая установку о тишине, чиркнула в блокноте вопрос о том, что за сцена снимается. Актер забрал у нее карандаш и ответил: «Заговор о защите от ран». И, передавая блокнот, обнял девушку за плечи.
На какое-то время Буранова отвлеклась от того, что происходило перед камерами, чтобы посмотреть на Ричарда, а потому даже не сразу поняла, что за странный гул давит на уши. Гулом оказалось протяжное завывание Сноу, следом за которым начался текст заговора.
В следующую секунду рука Ричарда была сброшена с плеча, а Буранова начала делать быстрые жесты операторам, чтобы остановили съемку. Режиссер дал команду, и съемочная группа во все сорок два глаза уставилась на русскую. Сноу так и вовсе сложила руки на круглой груди, недовольно топая ногой, и хмуро воззрилась на печатающую к ней шаг Буранову.
-Мисс Сноу, - пока очень спокойно начала Тихея, всеми силами удерживая себя в узде, чтобы не начать сразу на повышенных тонах, - скажите, пожалуйста, как Вы понимаете славянские обряды?
-Это что, допрос? – нахмурила носик девушка. – Или экзамен?
-Я должна понять, как Вы…
-Википедия! – рявкнула Джулия, но это стало последней каплей терпения славянского волхва, и девушка перебила актрису:
-Тогда почему ты читаешь заговор как стишок на детском утреннике?! Почему землю топчешь, а не касаешься?! – Ее зычный, хорошо поставленный голос врубился в повисшую на съемочной площадке напряженную тишину. – Какого черта ритуал по спасению любимого превращается в какой-то дешевый фарс?! Движения, интонации, жесты – где чувство? Где забота? Тревога? Где уважение к тем, у кого ты защиты просишь?
Сноу в поисках защиты глянула на Хоупса, но тот, неожиданно для актрисы, согласился со своим консультантом. И даже вслух это подтвердил. Его слова точно так же, как и слова Тихеи, разнеслись над всей съемочной площадкой. По мере развертывания речи режиссера, лицо Джулии становилось все мрачнее. В конце концов, кинодива не выдержала:
-Хватит! Если она такая умница, пусть сама напяливает этот мешок и играет!
Ричард иронично усмехнулся, когда Тихея фыркнула и, подхватив свою сумку, скрылась за ширмой. Он сделал жест одному из операторов, чтобы тот «забыл» остановить съемку. Парнишка был бы глуп, если бы ослушался одного из лучших актеров этого года по рейтингам большинства ведущих журналов киноиндустрии. С возвращением вновь облаченной в жреческое платье русской, снова возникло стойкое ощущение, что они мгновенно перенеслись в прошлое.
Тихея вошла в кадр.
Она опустилась на колени, водя пальцами по земле, здороваясь. Она не торопилась, не спешила. Волхв не играла, она сейчас жила. Ее голос не просто заговорил – он зашелестел листвой берез и росой на траве.
-Стану, благословясь, ко богам родным оборотясь, умоюсь водой ключевою, утруся полотенцем льняным, тканым браным узором вышитым. – Она встала и продолжила голосом настолько душевным, что у некоторых присутствующих возникло необъяснимое, непреодолимое желание уехать туда, где росные травы шелком своим ласкают босые стопы. – Оболокуся оболоками, подпояшуся утреннею зарею, пойду на восход, ко самому ко синему Морю-Окияну. Во том Море-Окияне стоит Белун-Гора посередь Сварогова Двора…
Затем волхв перешла к самому обряду – и только тут стало ясно, сколько на самом деле чувства можно вложить в эти простые слова заговора. Однако вся атмосфера действия была разрушена громким хлопком – это Джулия швырнула на стул свою копию сценария.
-Отлично! – прокричала она, зло срывая с себя славянские украшения из реквизита. – Прекрасно! Вот у вас и появился кандидат, который и так все знает! Чудесно! Вот пускай она и играет!
Люди от заявления с таким содержанием даже съежились: ведь значительная часть картины уже отснята! Вместо уважительно-мечтательных на Тихею уставились ненавидящие взгляды. Девушка вздохнула – как всегда. А разошедшаяся мисс Сноу продолжала качать права.
-Короче! Выбирайте сами! – категорично притопнув ножкой, в итоге выкрикнула актриса на пределе своей громкости: - Или я, или эта деревенская шаманка!
-Волхв, - по привычке поправила Тихея, но Сноу в ответ только страшно зарычала и вылетела прочь с огороженной для съемок территории. Тишина воцарилась такая, что едва различимое жужжание работающей камеры показалось ревом набирающего обороты двигателя самолета – того самого, которому в скором времени придется отвезти мисс Буранову обратно в Россию. Так подсказывали ей логика, здравый смысл и даже выражения лиц окружающих. Тихея была реалистом, поэтому наполненные холодом слова режиссера не стали для нее неожиданностью.
-Мисс Буранова, Вы можете собирать вещи. В Ваших услугах мы более не нуждаемся, - глядя точно Тихее в глаза, резко изрек Хоупс. Он приблизился на пару шагов, стремясь визуально поставить себя выше россиянки, но эта гордая березка не ломалась под напором холода мужчины. – Мы Вас услышали. Наши актеры вытянут фильм, как бы критично Вы к нему не относились, и…
-Они его утопят, - спокойно ответила Тихея. Холодная речь режиссера не оказала на нее предполагаемого воздействия. Тихея без ожидаемых скандалов, слез и обиженных гримас подобрала свои вещи и ушла, оставив за собой последнее слово.
Бурановой тут же пообещали к вечеру сделать расчет за десять дней. А на площадке царила абсолютная тишина, но вовсе не потому, что была дана команда «тихо, идет съемка». Просто многие поверили этому призраку из эпохи, о которой они так отчаянно пытались снять фильм. И во многих головах звучал вопрос: «Зачем учить играть кого-то, когда есть тот, кому и играть-то не нужно?» Однако у режиссера была своя точка зрения. Но многие запомнили последние слова жрицы – а по-другому у многих уже не получалось воспринимать эту странную русскую особу. Поэтому слова ее прозвучали пророчеством, которое непременно должно сбыться.
И только один человек выбежал вслед за удаляющейся русской девушкой.
-Тихея! – окликнул жрицу Ричард, догоняя ее уже за пределами съемочной площадки. Ему даже пришлось поймать ее за руку, чтобы остановить. Стронгхолд ожидал увидеть слезы, красные глаза, неприязнь и обиду – но вместо этого его встретил слегка неодобряющий оттенок во взгляде и уверенная улыбка. Вся прокрученная только что в голове речь испарилась, поскольку едва ли перед актером стоял сейчас человек, которого требовалось утешать, и Ричард только смог пробормотать: - Неужели ты так легко сдашься?
-Сдалась не я, - улыбнулась Буранова. – А он. – Жест головы, по-видимому, должен был обозначать режиссера. – Я свое слово сказала, и не один раз. Вот увидишь, я права.
-Верю… - тяжело вздохнул Ричард. – Что… будешь делать дальше?
Тихея весело рассмеялась.
-Жизнь для меня не кончилась! Вернусь в Москву, найду работу, если хозяйка в мастерскую не пустит. Ювелиры с опытом и достойным портфолио в Москве всегда в цене.
-Ювелиры нужны и Америке, - намекнул Ричард. Он держал девушку за руку очень аккуратно и бережно, будто боялся разбить ценнейший бокал чешского хрусталя. Глаза смотрели в глаза, и слова – такие земные – звучали откуда-то издалека. Не из этой реальности. Родной английский показался сейчас Ричарду совсем не к месту, и он, притягивая к себе свой живой бриллиант, собравшись с силами и духом, прошептал по-русски: - Оставайся здесь. Со мной.
Тихея удивленно подняла взгляд, услышав родную, пусть и сильно искаженную акцентом речь, - и сердце болезненно защемило. Наверное, можно до бесконечности говорить о том, что в России тяжело жить, что это неприветливая, недружелюбная страна, но она по-прежнему оставалась землей предков, родной землей, и Тихее было тяжело без Родины. Девушка положила ладонь на его плечо и покачала головой:
-Там – мой дом, Ричард.
-А здесь будет новый! – с жаром воскликнул актер, обхватив ее за талию и прижимая к себе, но Тихея слегка надавила ладонью на его грудь и отстранилась. В его глазах сейчас было столько невысказанного, столько тоски и горечи, что на мгновение сердце девушки дрогнуло – но не настолько, чтобы она от родной земли отказалась в пользу едва знакомого мужчины.
И Ричард понял.
На следующий день из-за загруженности на съемочной площадке Стронгхолд даже не смог проводить Тихею в аэропорт. Впрочем, саму Тихею это не удивило. Почему-то для мужчин ответ на вопрос про «остаться на ночь», высказанный в стиле «Я постелю тебе на диване», сразу становится отрезвляющим. Только один мужчина после этого остался ей верен. И именно он, получив от Тихеи смску о ее возвращении, бросил все, чтобы рано утром встретить девушку в аэропорту.
Сидя рядом с ним на заднем сидении такси, Тихея увлеченно рассказывала о том, что происходило там, в Америке, а для себя неожиданно поняла, что такси даже не обязательно довозить ее до подъезда – она уже чувствовала себя дома.
Взгляд скосился на внимательно слушающего ее мужчину. Он улыбался.
А за окном завывал, не желая успокаиваться, озорной северный ветер.

продолжение